Ветер в ивах - Страница 26

Одним прекрасным утром дядюшка Рэт, чья очередь была заступать на дежурство, поднялся наверх, чтобы сменить Барсука, который весь уже ерзал от желания размять ноги, пройтись по лесу, отдохнуть в своем подземном доме.

— Тоуд еще в постели, — сказал он, когда они вышли переговорить за дверь спальни. — Ничего другого от него не добьешься и, только оставьте его в покое, может, ему скоро полегчает, и очень-то о нем не тревожьтесь и так далее. Ты будь начеку, Рэт: когда он тихий и покладистый, послушный, как первый ученик воскресной школы, тогда, значит, он обязательно что-то замышляет. Я уверен, что он собирается что-то отмочить. Я его знаю. Ну, мне пора.

— Как мы себя чувствуем, старина? — спросил дядюшка Рэт бодрым голосом, подходя к постели.

Ему пришлось несколько минут подождать ответа. Наконец слабый голос отозвался:

— Большое спасибо, милый Рэтти! Как мило с твоей стороны, что ты спрашиваешь об этом. Но сперва скажи, как ты сам и как милейший Крот?

— О, мы-то в порядке, — ответил дядюшка Рэт. — Крот, — добавил он неосторожно, — собирается пройтись вместе с Барсуком, они вернутся только к обеду, а мы с тобой проведем приятное утро вдвоем, и я постараюсь, чтобы тебе было весело. Давай, будь умником, скоренько вставай. Ну кто же хандрит в такое приятное утро?

— Милый, добрый Рэтти, — пробормотал мистер Тоуд. — Как плохо ты представляешь себе мое состояние. «Скоренько вставай…» Я не уверен, встану ли я вообще. Однако не тревожься обо мне. Мне всегда так тяжело быть обузой для друзей. Но я скоро перестану вас обременять. Я надеюсь, осталось уже недолго.

— Я тоже надеюсь, — сказал дядюшка Рэт сердечно. — Ты был сущим мучением для всех нас последнее время. И я очень рад слышать, что все это скоро кончится. К тому же погода чудесная, и грибной сезон вот-вот откроется. Это нехорошо с твоей стороны, Тоуд. Не то что нам жаль своих усилий, но мы из-за тебя столького лишаемся!

— Боюсь, как раз вам жаль именно своих усилий, — проговорил Тоуд томным голосом. — Я могу это понять. Это естественно. Вы устали от забот обо мне. Я не должен больше просить вас ни о чем. Я — тяжкое бремя, я понимаю.

— Конечно, — сказал дядюшка Рэт. — Но скажи, в чем твоя просьба, я что хочешь для тебя сделаю, только бы ты стал снова разумным зверем.

— Если бы я мог поверить, Рэтти, — пробормотал Тоуд еще более слабым голосом, — я бы попросил тебя, это уже, наверное, в последний раз, сходить в деревню, и побыстрее, потому что уже и сейчас может оказаться поздно, и привести ко мне доктора. Впрочем, не тревожь себя. Тебе это только беспокойство, может, лучше пусть все идет как идет.

— Да ты что, зачем тебе доктор? — спросил дядюшка Рэт, подходя поближе и внимательно вглядываясь в него.

Тоуд лежал неподвижно, распластавшись, голос его был слаб, и вообще он был какой-то не такой.

— Ты наверняка заметил в последнее время… — пробормотал Тоуд. — Впрочем, зачем? Замечать — это только себя беспокоить. Завтра, конечно, может быть, ты себе и скажешь: «Ах, если бы я только заметил раньше. Ах, если бы только я что-нибудь предпринял!» Но нет. Это все только одно беспокойство. Не обращай внимания, забудь, что я сказал.

— Послушай-ка, старина, — сказал дядюшка Рэт, начиная тревожиться. — Конечно, я схожу за доктором, если ты серьезно думаешь, что он тебе нужен. Но с чего бы тебе стало вдруг так плохо? Давай-ка поговорим о чем-нибудь другом.

— Боюсь, дорогой друг, — сказал Тоуд с печальной улыбкой, — что «поговорить» в данном случае вряд ли поможет, да и доктор поможет вряд ли… Но нужно ухватиться хотя бы за соломинку. Да, и по пути к доктору — хотя мне просто невыносимо нагружать тебя лишним поручением, но ты будешь идти мимо — попроси, пожалуйста, нотариуса наведаться ко мне. Это было бы удобно. Бывают моменты, скажу точнее — настает момент, когда приходится сталкиваться с неприятными обязанностями, какой бы ценой они ни доставались измученной душе.

— Нотариуса? Должно быть, ему в самом деле плохо, — сказал себе перепугавшийся дядюшка Рэт, выбегая из комнаты, но не забывая как следует запереть дверь.

Выйдя из дома, он остановился в раздумье. Двое товарищей были далеко, и ему не с кем было посоветоваться.

«Наверное, лучше сделать все возможное, — подумал он, — и раньше бывало, что Тоуд воображал себя смертельно больным, но я ни разу не слыхал, чтобы он заговаривал о нотариусе. Если с ним на самом деле ничего не происходит, доктор просто скажет ему, что он осел, и подбодрит его, а это уже кое-что. Сделаю ему это одолжение, схожу, это ведь много времени не отнимет».

И Рэт помчался в сторону деревни, для того чтобы выполнить акт милосердия.

Мистер Тоуд легко спрыгнул с кровати, как только услыхал, что ключ повернулся в замке, и наблюдал за другом в окно, с нетерпением ожидая, когда тот скроется из виду. Затем он от души посмеялся, надел самый лучший костюм из тех, что оказались в комнате, набил карманы деньгами, которые достал из ящика туалетного стола; потом связал простыни узлами и, устроив из них импровизированную веревку, закрепил ее за центральную раму старинного, в стиле Тюдор, окна, которое придавало такой элегантный вид его спальне; потом выбрался через это самое окно, легко соскользнул на землю и, взяв курс в направлении, противоположном тому, куда ушел дядюшка Рэт, двинулся в путь, легкомысленно насвистывая веселый мотивчик.